Моя еврейская Мама
Приближается день рождения мамы. И как-то немного странно в свои 78 лет рассказывать о маме. О моей еврейской маме. В наш век интернета и ТV много пишут и рассказывают о мамах. У меня всё это вызывает воспоминания о моей маме, у которой была интересная и далеко не лёгкая жизнь, заслуживающая любви и уважения. И, извините меня, если я в чем-то повторюсь со своими прошлыми воспоминаниями, но жизнь есть жизнь и факты вещь упрямая. Итак, я начинаю.
Родилась моя Мама, Гольдинберг Гутля (Аделя) Яковлевна в декабре1898 года в деревне Карливка Казатинского уезда Винницкой губернии, в семье ростовщика Янкеля Гольдинберга. Был он уважаемым человеком в селе. Он одалживал односельчанам деньги под проценты без каких-либо расписок, под честное слово. Когда у людей не было чем расплачиваться, брал натурой: яйцами, курами, овощами и прочим. Семья жила в достатке. Только у деда одного в селе были деревянные полы. В семье было ещё две девочки. Мою бабушку звали Хайка. Известно, что она была хорошей хозяйкой, но строгой. Других сведений о ней не сохранилось. С 7 лет Мама ходила в школу в соседнюю деревню за 4 км от дома. Ходили в любую погоду, а иногда отец или другие родители подвозили их в школу на лошадях. Кроме того, она в хедере при синагоге учила идиш и Тору. После окончания начальной школы ей нужно было продолжать учиться в городе, куда отец её не отпустил. Да и в доме нужна была помощница. В 1913 году в деревню приехал сосланный на поселение из Санкт -Петербурга молодой человек, студент-революционер. Он поселился в доме у деда, а вместо оплаты за простой он взялся обучать девочек грамоте: математике, русскому и немецкому языкам. Кроме этого, он помогал деду по хозяйству, так как в доме не хватало мужских рук. Это продолжалось в течение двух-трёх лет. А когда случился Октябрьский переворот, в деревню пришли Советы, и Маму, как самую грамотную, избрали председателем сельского совета, несмотря на её возраст и еврейское происхождение. Она была молодая, красивая, грамотная и умела разговаривать с людьми. Ей дали помещение, печать и старую клячу (лошадь), на которой она ездила верхом агитировать народ за советскую власть. Она умела находить общий язык с односельчанами. Её побаивались, но уважали.
После замужества, в 1926-м году, они с отцом переехали жить в город Казатин, где отец стал работать заготовителем скота, как и вся его родня, в кооперации. Он знал в этом толк, хотя был безграмотный, а вместо подписи ставил крестик. Во всех финансовых и бумажных делах ему во всём помогала Мама. Жили хорошо, в достатке, но не богато. Всего боялись. Родили троих детей: Рада, Яша, Миша, то есть я. Меня Мама родила, когда ей было уже 42 года. Не пойму, зачем им это надо было. У меня по этому поводу к ней никаких претензий нет. Отец зарабатывал деньги, а всё хозяйство было на Маме. Она была умная и властная женщина и прекрасная хозяйка. Все её любили и немного побаивались.
Но грянула война! Все евреи уезжали в эвакуацию. Мои же родители никак не могли решиться из-за Рады, она была парализована и прикована к постели. Но в последний момент, когда уже было слышно канонаду, отец усадил нас на телегу, и мы уехали с отступающими частями Красной Армии. Сестру родители оставили дома на попечении хороших соседей, заплатив им золотом. Но далеко нам уехать не удалось, так как мы попали в окружение в районе города Бердичева. Двинулись в обратный путь. Ночевали в лесу, ехали по лесным дорогам ночью подальше от людей.
Когда вернулись домой, наш дом был занят соседями, а Раду, по словам соседей, застрелили немцы. За этот день Мама вся посидела, осунулась и ни с кем не хотела разговаривать. Всех оставшихся в городе евреев полицаи согнали на окраину города в пустующие дома и оцепили колючей проволокой, создав так называемое ГЕТТО.
Мужчин водили на работу на кирпичный завод. Женщины, старики и дети находились за колючей проволокой. Женщинам периодически разрешалось выходить в город за едой и одеждой. В гетто вместе с нами находились мамины сестры с семьями. В домах жили по три- четыре семьи в тесноте и ужасных условиях. В этих условиях Мама занималась нами и помогала сёстрам. Так продолжалось почти целый год.
И вот однажды, осенью, дождливой ночью нас посадили в телегу, засыпали сеном и вывезли из гетто. Это смог устроить наш отец, договорившись с одним из полицаев и заплатив ему за это. Когда-то мой отец спас от смерти отца этого полицая, отвез его больного из глухой деревни в больницу.
На второй день после нашего бегства все гетто было расстреляно в карьере кирпичного завода. Мамина сестра Броня в день до расстрела ушла за продуктами и проведать свою дочь в деревню, где та болела. К ночи она не успевала вернуться обратно в гетто и заночевала в деревне, чем спасла себя и дочь. А оставшиеся в гетто муж и сын погибли.
Нас привезли в глухую деревню в избу под лесом. Кроме того, в лесу была вырыта землянка, в которой мы иногда прятались. Прожили мы там три месяца. Спали на лавках и на печи.
Однажды ночью отец отвёл меня с Мамой на хутор Табанка, к бабушке Насте - Анастасии Васильевне Новак. Он оставил нас у неё, а сам с братом ушел в село Фаряновка к своему хорошему знакомому, которому доверял. Там они дождались освобождения. Отец помогал ему по хозяйству, а брат с ребятами пасли коров.
У бабы Насти мы прожили до освобождения. Мама с бабушкой Настей ходила по дворам стирать белье у зажиточных людей. Я же с детворой бегал по улице. Был я светлый и звали меня тогда Витя. У бабушки Насти была дочь, которую звали Галина, ей было 16 лет, и она работала в столовой на железной дороге. Вот почему мы не голодали. Она возилась со мной и помогала во всём, как старшая сестра.
Сосед бабы Насти, а может быть и родственник, неоднократно грозился нас выдать немцам. И Мама постоянно платила ему деньгами и драгоценностями. Он много пил, и баба Настя с ним постоянно ругалась. Иногда на хутор заезжали на велосипедах немцы за шнапсом (самогоном), в это время нам приходилось прятаться в погребе.
Эти две святые женщины помогли нам выжить, спасли нас, рискуя своей жизнью. Вечная им память! Они стали членами нашей семьи и праведниками мира в Яд Вашем. Мои родители и моя семья постоянно помогали и помогаем им, их детям и внукам, с которыми мы и сейчас поддерживаем связь.
Это её, Мамина, любовь и сила воли помогла нам выжить в этом аду. После войны моим родителям пришлось все начинать с нуля. А когда в 1945-м году оставшиеся евреи нашего города собрали всех еврейских детей-сирот, чтобы не отдать их в детские дома, еврейские семьи разобрали всех детей. Мои родители удочерили девочку 15-ти лет, которую звали Ева. И у нас опять появилась старшая сестра и мамина помощница. Мы все её любили, особенно отец. Мама её всему научила, главным образом по хозяйству. Она окончила школу и рано вышла замуж за военного, приезжавшего к нам в гости. У них была хорошая семья: дети и внуки, которые нас не забывали и часто навещали. До пятого класса Мама помогала мне и брату по школьным программам -математике и немецкому языку.
А ещё был случай. Брат где-то нашел цветную металлическую коробочку и пытался её открыть, но у него ничего не получалось. Тогда он положил коробочку на камень в центре двора и ударил обухом топора. Раздался страшный взрыв. Все испугались. А брат, раненый в ногу, лежал в крови на земле. Мама прибежала к нему, перевязала рану, взяла его на руки и побежала с ним в больницу. Скорой помощи тогда ещё не было. Ему и Маме оказали помощь. Оказалось, что и Мама была ранена, но сразу этого не заметила. Из больницы отцу пришлось забирать двоих раненых. Это оказалась железнодорожная петарда для срочной остановки поезда в военное время.
А каждую осень к нам приезжали родственники из Киева, Москвы, Ленинграда и Карелии отдохнуть на природе и поесть фруктов и ягод. И почему-то все любили останавливаться у Адели. Отец даже пристроил флигель к дому для гостей. Вечерами все собирались за столом во дворе и вели неспешные разговоры на идиш, украинском и русском. Приходили и другие родственники, проживающие по соседству. Мы, дети, любили эти посиделки, так как были предоставлены сами себе.
Мама не была глубоко религиозной женщиной, но читала тору, и в доме всегда отмечались все еврейские праздники. Бабушка Молка, папина мама, жила у старшего сына, но покушать и поспать в обед приходила к нам. Мама кормила всех: стариков, бедных и голодных, а мои и брата друзья обедали всегда с нами. В доме всегда было что поесть. Когда же отца не стало, он умер от инфаркта, для нас наступили тяжелые времена. Все сбережения быстро закончились и брат, бросив школу в 17 лет, пошёл работать кочегаром на паровоз. До этого евреи кочегарами не работали. Мама пошла работать в артель, где шили ватные одеяла. Работала на дому. Это была тяжёлая ручная работа. А чтобы облегчить нам жизнь, сестра отца - Фира забрала меня к себе жить в город Черновцы. Тяжело мне было в 13 лет уезжать из дoма, но я благодарен за это моей Маме и тёте Фире. Через четыре нелёгких года я окончил строительный техникум и стал специалистом -строителем. Это был мой путь в новую самостоятельную жизнь.
Вот так мы второй раз выжили благодаря моей Маме и Фире. Брата забрали в армию, и Мама опять осталась одна в городе Казатине. Работая в городе Ивано-Франковске, я получил комнату и забрал туда Маму. А когда брат вернулся из армии, мне дали трёхкомнатную квартиру в доме, который я по- строил. Мы снова жили втроем, и Мама почувствовала себя хозяйкой. Но это продолжалось недолго. Брат женился, и Мама с невесткой не смогли ужиться. Пришлось разъехаться. Я снова с Мамой. Это были самые прекрасные годы моей холостяцкой жизни. Я много работал, учился, гулял с друзьями. И, наконец, женился. Вначале Мама невестку приняла прохладно, но со временем всё отрегулировалось, благодаря моей жене. Родился внук, с которым она много нянчилась, хотя ей было уже нелегко. Мы получили отдельную квартиру и съехали, и Мама опять осталась одна. Она много болела, требовался уход. И я забрал её к себе. А в 1982-м году Мама умерла у меня на руках. Ей было 84 года.
Это была настоящая еврейская мама, прошедшая все круги Ада и оставшаяся любимой Мамой. Светлая ей память!
Р.С. Мама знала, что мы собираемся уезжать в Америку и просила похоронить её в Одессе, где жили наши родственники. Что мы и сделали. Но это умная женщина ошиблась, так как наши родственники сейчас в Одессе остались только на кладбище.
Цимис Михаил. ( ноябрь 2018 г. Филадельфия)
