Политический анализ

Куда несется Америка

Сегодня мы смотрим на Америку и поражаемся происходящему. В памяти всплывают тревожные аналогии с 1917-ым годом в России, когда ниспровергались буржуазные ценности, уничтожалась старая буржуазная культура, искусство, наука, былой уклад жизни. Когда торжествовал культ разрушения всего, что не несло идей революции и торжества пролетариата. Или вот поближе к нам – китайская культурная революция. Хунвейбины с горящими глазами фанатиков, война с авторитетами в науке, культуре, война за тотальное единодумие, когда любая мысль вне официального русла была чревата коллективной травлей, а, возможно, и казнью. Мы поражаемся тому, что в нынешних протестах и беспорядках, организованных активистами движения BLM принимают участие не только обиженные черные, но и немало белой образованной молодежи из благополучных семей. Под флагом BLM сегодня выступают все, кто в русле левацких идей жаждет в Америке больших перемен.

Но как такое могло случиться в Соединенных Штатах, которые традиционно видели себя оплотом здравого смысла, гражданских прав и свободомыслия, которые гордилась устойчивостью политической системы и торжеством передовой мысли? А ведь именно эти образы жили в представлении многих людей об этой стране и за пределами США.

ХОТЕЛИ, КАК ЛУЧШЕ

К своему нынешнему состоянию Соединенные Штаты подбирались давно. И, как не странно, старт тому положили самые лучшие намерения самых совестливых людей. Когда в 60-х сопротивление черных политике сегрегации вышло за грань обычных бунтов, когда многие белые американцы, сознавая всю постыдность существующих порядков, влились в движение за гражданские права, в стране наступили перемены. Принятые законы навсегда покончили с сегрегацией, а любым видам дискриминации были поставлены многочисленные заслоны. И что не менее важно – была создана целая система социальных лифтов и экономической помощи, чтобы дать толчок черному населению в преодолении отсталости.

Несомненно, все эти привилегии были необходимы в первые годы после отмены сегрегации и, возможно, в первое десятилетие. Но они продлилась более полувека и привели к результатам обратным. Привилегии развратили большую часть негритянского населения, воспитав в них психологию потомственной жертвы, вечных получателей заслуженных льгот. Состояние постоянной обиженности рождало убеждение, что общество им должно, и всегда не додает. Впрочем, самые амбициозные воспользовались льготами, чтобы вырваться из нищеты и отсталости. Сегодня примерно 40% афроамериканцев – это средний класс, а также небольшая группа весьма состоятельной публики. Но 60% черных так навсегда и застряли в трясине безысходности. Среди получателей пособий по бедности из всех рас черные составляют самую большую группу — 39,8% при их доле в населении страны всего в 13%. Для сравнения: число белых получателей пособий несколько меньше – 38,8%, хотя белые американцы и составляют очевидное большинство населения – 72%.

Психология жертвы, помноженная на исторические обиды, цементировала у черных чувство второсортности, не давала зажить комплексу неполноценности в обществе белых. В обществе, которое, как им всегда виделось, состоит из барьеров для черных и привилегий для белых. Эти комплексы не дают им покоя, мучают подозрением, что белый человек испытывает по отношению к ним превосходство. Все это выливается в повышенную обидчивость, которая у личностей особо впечатлительных может перейти в неспровоцированную агрессию по отношению к белым.

ФРАНКЕНШТЕЙН ЛЕВИЗНЫ

Ирония, однако, в том, что все эти комплексы черных постоянно подпитывали активисты либеральных идей. (Слова «либералы, либеральный» используются здесь исключительно в значении, которое они приобрели к сегодняшнему дню в США, что сильно отличается от того, что означали они исторически и традиционно. Самобичевание белых и комплекс жертвы у афроамериканцев работают, как сообщающиеся сосуды. Эта смесь и стала психологической и идеологической основой движения Black Lives Matter. В этих же сосудах в свое время сварился и приторный кисель политкорректности, т.е. постоянных опасений белых американцев, как бы ненароком не задеть чувства черных.

Но нет такого хорошего начинания, которое нельзя довести до абсурда. Политкорректность, родившуюся из достойной всяческого уважения деликатности по отношению к негритянскому населению, активисты либеральной идеи постепенно превратили в своего рода социальную цензуру. При этом планку цензуры ухитрились поднять на предельную высоту, когда любое неосторожное слово может привести к остракизму, травле на работе и в социальных сетях и даже стоить человеку места. Однако будь то же самое сказано в отношении любой другой расы или национальности, этим словам никто не придал бы значения. Право на обиду, на задетые чувства стала как бы еще одной официальной привилегией черного населения.

Плодом всех этих либеральных усилий стала отрицательная селекция кадров в компаниях, университетах, на телевидении, в искусстве – повсюду. Иначе и быть не могло, если при найме из двух кандидатур – афроамериканца и белого – предпочтение отдаётся черному, даже если в своих компетенциях он уступает белому. И, наоборот, при увольнении, первым работу теряет белый. Если по-другому, тут же последует обвинение в расизме, а последствия могут быть очень серьезными. Но виня либералов, справедливо отметить особую роль в происходящем адептов левого крыла либеральной идеи, т.н. «прогрессистов», которых сегодня мы видим в политике, журналистике, шоу-бизнесе, но прежде всего, в университетах и колледжах.

Университетская среда традиционно была колыбелью либеральной мысли в Америке. И как следствие, в большинстве своем американский образованный класс относит себя к либералам, поддерживая Демократическую партию. Что и было бы вполне здоровым явлением, если бы в последние несколько десятилетий университетская профессура не совершила бы сильный крен влево, в сторону социалистических идей, а то и дальше, вплотную подбираясь к идеям большевистским. Тут и бесплатная медицина, и бесплатное образование, «зеленая революция» с полным отказом от углеводородов (надо спасать климат), выплаты репараций потомкам рабов, новые социальные программы и много всего другого хорошего, на что нет таких денег не только в Америке, но и, возможно, во всем мире. Разве что только отнять и разделить, о чем постоянно говорят самые горячие апологеты идей социализма в Америке.

Все эти прекрасные начинания можно было бы отнести к безобидным романтическим фантазиям, если бы они не сопровождались жесточайшей критикой существующего уклада жизни в Америке. Страна пронизана системным расизмом, говорят прогрессисты. Капитализм ужасен и отвратителен, поскольку неизбежно ведет к вопиющему неравенству, делает богатых еще богаче и держит в путах безысходности бедных. Нужны решительные перемены… В результате такой накачки из университетских стен вышло целое поколение молодых людей, основательно индоктринированное идеями прогрессивизма. По некоторым оценкам, носители прогрессистских идей составляют четверть всех выпускников американских университетов и колледжей. Самые радикальные из них в своих устремлениях пошли еще дальше своего кумира сенатора Берни Сандерса, мечтая разрушить старый мир и на его обломках построить новый. Это они составляют костяк белых участников протестных маршей. Это они вместе с черными братьями валят статуи американских президентов и памятники другим персонажам американской истории.

ЛИБЕРАЛЬНАЯ ДИКТАТУРА

Одной из особенностей студенческой среды всегда было свободное обсуждение самых разных политических взглядов. Но не сегодня. Резкое полевение либералов привело к поляризации политических пристрастий, когда дискуссия об идеях и ценностях, становится больше, чем просто дискуссия, а инакомыслящий оппонент – больше, чем просто сторона в споре. Для прогрессистов это – поле боевых действий на уничтожение противника. Иными словами, в какой-то момент подавляющие силы левых либералов окончательно заглушили голоса оппонентов, которые сегодня из-за опасений за свою карьеру, за свое будущее предпочитают молчать о своих взглядов или на публике даже подыгрывать либералам. Так во многих университетах воцарилась атмосфера политического единомыслия, воинственной нетерпимости к политической инаковости. Нетерпимости к любому нарушению политкорректности или тому, что может показаться нарушением. Кто-то дал этому довольно точное название – либеральная диктатура. Этот механизм может работать по-разному. Например, в университете Оклахомы профессор журналистики Питер Гейд в ходе лекции сказал, что назвать человека определенного возраста boomer – это все равно, как обозвать кого-то словом на букву N. (Boomer – от англ. baby boomers. Так в США называют поколение, родившееся между 1944 и 1964 г.г., когда резко подскочила рождаемость. Но если вы говорите просто boomer, это звучит насмешливо или саркастично по отношению к старшему поколению. Слово на букву N – в США «n-word» служит эвфемизмом или обозначением табуированного слова nigger – презрительной клички черных рабов.) Его высказывание оскорбило нескольких студентов, которые покинули лекцию. Университетская «Команда быстрого реагирования по защите интересов афроамериканцев» моментально ответила петицией в ректорат, требуя «принять против профессора карательные меры, чтобы успокоить студентов, перенесших психологическую травму». Сами же студенты угрожали профессору бойкотом его классов. По законам выживания несчастному профессору пришлось писать покаянную студентам, мол, допустил непростительную ошибку, извиняюсь, глубоко сожалею и впредь обязуюсь… Или вот хроника последних дней: в ректорат университета Вашингтона поступила петиция за подписью 26-ти тысяч студентов с требованием освободить студентов-афроамериканцев от трудных экзаменов, поскольку им сейчас необходимо участвовать в протестных акциях. И что вы думаете? Университет не решился идти на конфликт с BLM и удовлетворил их требования.

В последние годы по мере поляризации общества либеральная диктатура распространилось и на прессу, ранее славившуюся широтой взглядов. Недавний пример тому – события в бывшей самой престижной американской газете «Нью-Йорк Таймс». Заведующему отделом комментариев Джеймсу Беннету, лауреату Пулитцеровской премии пришлось оставить свой пост после того, как он опубликовал статью сенатора – республиканца Тома Коттона, допускавшего использования регулярных войск, чтобы остановить грабежи и поджоги в ходе нынешних беспорядков. Против этого намерения Трампа, конечно же, выступало движение BLM, т.е. уличная толпа, поддержанная Демпартией и либеральными СМИ. Самое неприятное, что к хору осуждения публикации присоединились и свои – группа сотрудников «Нью-Йорк Таймс», которые, будь они верны журналистской этике прежних лет, должны были бы встать на ее защиту. Но сегодня Америка пребывает в другом мире. В мире, когда самыми громкими оказались голоса прогрессистов, когда некогда лучшая газета страны, попросту капитулировала перед внутренним и внешним давлением, давлением улицы.

На волне моральной паники, вызванной беспорядками и массовой протестной активностью, общество с невероятной скоростью падает в объятия воинствующих прогрессистов с их культурой политического единомыслия и жестких запретов на любое выпадение из группового, понимай стадного поведения. Суть этой культуры сводится к простой мысли: кто не с нами, тот против нас, тот расист. Расистом, например, был объявлен тренер футбольной команды Оклахомы Майк Ганди за то, что надел майку с логотипом телестанции One America News, известной своей критикой BLM и поддержкой Трампа. С осуждением тренера выступил игрок команды (афроамериканец), а затем на бедолагу накинулся и весь правоверный рой, поставив под угрозу всю его карьеру. И Майк сдался, он слезно просил у игроков извинения за «причиненные боль и страдания».

A>Михаил Таратута

Окончание следует