Аферы
Прототипы «великого комбинатора»
Наш главный литературный аферист вышел из-под пера Ильфа и Петрова в 20-х годах минувшего столетия. Однако отечественная юриспруденция знала жуликов и обманщиков разного пошиба задолго до Остапа Бендера. Да и сами писатели не раз признавали, что «великий комбинатор» - это собирательный образ, созданный ими на основе многочисленных криминальных историй, которыми была весьма богата российская судебная практика XIX и начала XX веков.
«Не юродивый, а вор и проходимец…»
В 50-х годах XIX века в Самаре, только что ставшей губернским городом, свыше 90 процентов населения, причем не только крестьянского, оставалось неграмотным. Поэтому у нас иногда происходили поистине анекдотические истории, которые можно объяснить только невежеством здешних обывателей.
Вот что писала газета «Самарские губернские ведомости» в 1854 году: «На Масленой неделе, на ярмарке, пришедший из Симбирска юродивый Алексей (как потом дозналась полиция, не юродивый, а вор и проходимец) проповедовал скорый конец света. Торговый люд и обыватели слушали со вниманием, а монастырские монахи обзывали антихристом и хотели побить за богохуление. Однако обыватели заступились за юродивого, не дали его обижать, а в конце недели примерно 200 самарцев, поддавшихся на речи, передали проходимцу свое имущество и, надев белые саваны, ушли молиться о спасении души при скором конце света в Коптев овраг.
Только когда сошел снег, а конец света не состоялся, живые покойники вернулись к своим очагам, а полиция схватила Алексея в 30 верстах от Самары на пути в Оренбург, но имущества обывателей при нем не было никакого. Только когда исправник пригрозил выдать проходимца обворованным жителям, мнимый юродивый назвал имя купчины, который тайно взял имущество на распродажу, имея вид на прибыль и обещая с ним поделиться».
После предания пойманного жулика суду он был приговорен к вечному поселению в Иркутской губернии. Но, по некоторым сведениям, до места ссылки Алексей так и не доехал, а бежал с этапа на полпути, обманув тюремную охрану.
Проданный клад
В начале лета 1855 года по селу Матюшкино Ставропольского уезда (ныне оно находится в Ульяновской области), пополз слух о том, что 25-летний крестьянин Василий Егоров нашел в земле горшок с золотыми монетами - 200 с лишним штук. Сам Егоров на все расспросы отвечал, что его мать не велела никому об этом рассказывать. Лишь Сергею Фролову, одному из своих близких друзей, Василий однажды издалека показал котелок, в котором лежало что-то блестящее.
А вскоре в Матюшкине узнали, что Егорова через месяц заберут в рекруты. Между тем в своей семье парень был главным кормильцем, поскольку его отец недавно умер, и он остался самым взрослым из мужчин. В деревне сетовали, что теперь Егоровым придется тяжело. Тогда-то у них во дворе и появился упомянутый выше Сергей Фролов, который сказал, что найденные Василием монеты готов купить зажиточный крестьянин из соседнего села Ерыклинское Евдоким Дергачев. Тот давно уже заплатил помещику за вольную, а затем занялся хлеботорговлей, на чем и сколотил солидный капитал.
Егоров не заставил себя упрашивать и заявил, что готов продать клад за 3000 рублей. По тем временам это была громадная сумма. Достаточно сказать, что воз хорошего сена в деревне можно было купить за 1 рубль, дойную корову - за 2-3 рубля, а крытый тесом дом - за 50-70 рублей.
Торговец приехал за товаром в собственном экипаже. Егоров сказал, что за спрятанным золотом надо идти ночью - мол, днем он опасается местных разбойников. Когда совсем стемнело, парень повел Дергачева на соседнее гумно. Здесь Василий достал из-под копны сена обмотанный рогожей тяжелый котелок. В свете луны уже сверкнули желтым блеском вожделенные кругляшки, но тут с края гумна вдруг раздались какие-то голоса и шорохи, а затем замелькали неясные тени. «Разбойники! - вполголоса произнес Егоров. - Бежим!» Оба ринулись к окраине села. Когда добрались до двора, Дергачев, напуганный происшествием, вскочил в свой экипаж, отдал Егорову пачку ассигнаций, выхватил из его рук вожделенный сверток - и повозка улетела в ночную темноту.
Погони за ним не оказалось. К утру Дергачев благополучно доехал до Ерыклинского, и только здесь, при свете восходящего солнца, наконец-то, развернул свою покупку. Его чуть было не хватил удар: в купленном им за 3000 рублей котелке лежали вовсе не золотые монеты, а… три фунта мокрых отрубей, которые сверху «для блеску» оказались присыпанными пригоршней мелких медных кружочков (шелехов).
В словаре Даля дано такое определение этому слову: «Шелех (также шелег, шеляг) - неходячая монетка, бляшка, используемая как игрушка или для обучения счету, или как монисто, или носимая в память чего-либо». Сейчас такую вещицу назвали бы жетончиком.
Дергачев в тот же день снова приехал к Егорову. Продавец признался, что он и в самом деле пошутил, и отдал покупателю ассигнации в сумме… 640 рублей. «Сколько ты мне заплатил, столько я тебе и возвращаю», - заявил «шутник». Дергачев уже хотел было побить наглеца, но тут его обступили несколько крепких деревенских парней, и незадачливый торговец счел за лучшее поскорее убраться из Матюшкина. Затем он написал заявление в полицию о том, что был обобран мошенником Егоровым. Парень на следствии ничего не отрицал и сообщил, что «шутку» с медными бляшками придумал его дальний родственник, владелец сельской лавки Яков Иудим, который незадолго до описанных событий узнал, что Василия вскоре заберут в солдаты.
Распустив по селу слухи о якобы найденном Егоровым кладе, торговец купил на базаре 85 шелехов за 50 копеек и поручил Василию осторожно показать «клад» кому-нибудь из друзей. Когда на заброшенную наживку «клюнул» состоятельный покупатель, Яков Иудим за четверть водки нанял местных парней, чтобы ночью «пошуметь» около гумна, объяснив им, что он решил подшутить над приезжим родственником. Остальное вам уже известно.
Когда следствие закончилось, и дело о мошенничестве передали в суд, Василий Егоров уже находился на армейской службе где-то на границе с Турцией. Вызванный в судебное заседание Яков Иудим показал, что минувшим летом они с Василием действительно ради развлечения разыграли Дергачева, но полученные от него деньги вернули. А потерпевший так и не смог доказать, что он уплатил сельскому аферисту вовсе не 640 рублей, а 3000 ассигнациями. В итоге в отношении Егорова и Иудима Самарский окружной суд вынес оправдательный приговор.
Аферисты из поезда
С торговым агентом из Красноярска Виктором Поповым, приехавшим в Самару поездом 22 июля 1906 года, произошла крупная неприятность. В течение трех дней он вел переговоры с местными коммерсантами о закупке партии овощей и фруктов. Когда договор о поставках продукции наконец-то заключили, Попов отправился за деньгами в отделение Волжско-Камского банка на улице Дворянской. Но здесь он узнал, все 3000 рублей, переведенные ему из Красноярска, буквально за полчаса до его прихода по доверенности получил какой-то неизвестный мужчина. По словам служащего, прямо от здания банка незнакомец на извозчике уехал в сторону железнодорожного вокзала. Попов не растерялся и в сопровождении клерка помчался на станцию Самара, где ему повезло. В одном из ожидавших поезда мужчин служащий опознал того самого клиента, который час назад получил в кассе деньги.
Вызванному полицейскому незнакомец предъявил паспорт на имя потомственного дворянина Александра Клятковского. Его пригласили пройти в дежурку, однако в этот момент подозреваемый попытался передать небольшой сверток подскочившей к нему женщине. В ней Попов с удивлением узнал свою попутчицу Евгению, с которой он познакомился в поезде, шедшем из Красноярска в Самару.
В свертке лежала лишь половина той суммы, которую незнакомец получил в банке. Паспорт у него оказался фальшивым, и вскоре на допросе подозреваемый признался, что на самом деле он является беглым ссыльным Семеном Аронисом, неоднократно судимым за мошенничество. После очередного побега он в компании своего подельника Вячеслава Косолапова и девицы Евгении Черепановой начал «гастролировать» в поездах на Транссибирской магистрали. Одной из жертв этой компании как раз и оказался Виктор Попов. Косолапов подсел в его купе в Челябинске, в то время как Аронис и Черепанова ехали в соседнем вагоне. Попутчики выпили по рюмке, и тут к ним присоединилась приятная девушка Евгения. До бесчувствия Попова напоили очень быстро, после чего в купе вошел Аронис и снял копию с паспорта торгового агента. Когда ничего не подозревавший приезжий из Красноярска вышел из поезда в нашем городе, Косолапов под благовидным предлогом сопроводил его в телеграфное отделение и видел, как тот отправил послание хозяину о своем прибытии в Самару и о необходимости выслать ему деньги для оплаты сделки.
Выписать подложную доверенность от имени Попова, а затем заверить ее у нотариуса для Арониса не составило труда. Однако деньги в банк пришли только через три дня. Из-за этой вынужденной задержки в Самаре Аронис, как мы уже знаем, и угодил в руки полицейских. Косолапов при его задержании тоже был на вокзале, но, увидев Попова, а с ним и людей в форме, успел незаметно скрыться. Впрочем, через сутки он по приметам был задержан на станции Кинель. При Косолапове нашли почти все недостающие деньги, украденные у Попова.
По решению Самарского окружного суда Аронис был приговорен к трем, а Косолапов – к двум с половиной годам тюремного заключения, с последующей ссылкой в Иркутскую губернию на вечное поселение. Что касается Евгении Черепановой, то ее суд оправдал.
Подделки продуктов
Фальсификации и подделки продуктов в незапамятные времена были не просто частым событием, а повсеместной традицией. Полиция выяснила, что в обеих столицах есть умельцы, специализирующиеся на кофе. Итоги полицейских облав ошеломили: целые артели бродяг в ужасающих антисанитарных условиях лепили зерна «кофе» вручную из пшеничного, ячменного, бобового или кукурузного теста, поджаренного в патоке. Иногда фальсификация отличалась крайней беззастенчивостью. В 1880-х годах в Петербурге прошло несколько судебных процессов. На каторгу отправили фальсификаторов, изготавливавших зерна из… подкрашенных глины, гипса и мастики! «Дилеры», разумеется, демонстрировали посредникам настоящие зерна кофе, а товар привозили фальшивый. Мошенники специально вымачивали в заваренном кофе мешки, чтобы аромат упаковки был неотразимым для попавшихся на удочку купцов. С молотым кофе технология была другая. Его разбавляли цикорием, ячменем и прочими злаками (технология, актуальная и сегодня). Иногда проходимцы не ленились съездить в только им известные местности, чтобы собрать там дорожную пыль, идеально совпадающую по цвету и «калибру» с молотыми зернами. Тщательно просеянная и смешанная с настоящим продуктом, пыль точно так же выпадала в осадок. Когда доклад о всевозможных ухищрениях жуликов лег на стол начальства в департаменте полиции Москвы, было приказано проверить бакалейщиков: чем на самом деле торгуют эти «сукины дети»? Оказалось, донесение не обманывало: в молотом кофе на продажу содержится от 30 до 70 процентов примесей. Стопроцентно чистого продукта обнаружить не удалось…
Валерий Ерофеев
