Нью-Йорк

Теория разбитых окон

В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рискованно ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.

Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке: «Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада». Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.

Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75% меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон. Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран? Его название – «Теория разбитых окон».

Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент» рассказывает: «Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать, и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям». Гладуэлл занимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не только (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильного воспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг. Контекст.

Нидерландские социологи подтверждают эту мысль. Они провели серию любопытных экспериментов. Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возле которого припаркованы велосипеды, была идеально чистой. Листовки бросили на землю 33% велосипедистов. Затем эксперимент повторили, предварительно размалевав стену каракулями. Намусорили уже 69% велосипедистов.

Но вернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганн начал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городская общественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами – техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать наши деньги на ерунду!» Но Ганн был настойчив: «Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма – известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют». И Ганн дал команду очищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже. В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.

«У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, – рассказывал он. – В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, но все было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссэдж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…

В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему? Новый начальник полиции верил – как и проблема граффити, огромное число «зайцев» могло быть сигналом, показателем отсутствия порядка. И это поощряло совершение более тяжких преступлений. В то время 170 тысяч пассажиров пробирались в метро бесплатно. Подростки просто перепрыгивали через турникеты или прорывались силой. И если 2 или 3 человека обманывали систему, окружающие (которые в иных обстоятельствах не стали бы нарушать закон) присоединялись к ним. Они решали, что если кто-то не платит, они тоже не будут. Проблема росла как снежный ком.

Что сделал Браттон? Он выставил возле турникетов по 10 переодетых полицейских. Они выхватывали «зайцев» по одному, надевали на них наручники и выстраивали в цепочку на платформе. Там безбилетники стояли, пока не завершалась «большая ловля». После этого их провожали в полицейский автобус, где обыскивали, снимали отпечатки пальцев и пробивали по базе данных. У многих при себе оказывалось оружие. У других обнаружились проблемы с законом. «Для копов это стало настоящим Эльдорадо, – рассказывал Браттон. – Каждое задержание было похоже на пакет с поп-корном, в котором лежит сюрприз. Что за игрушка мне сейчас попадется? Пистолет? Нож? Есть разрешение? Ого, да за тобой убийство!.. Довольно быстро плохие парни поумнели, стали оставлять оружие дома и оплачивать проезд».

В 1994 году мэром Нью-Йорка избран Рудольф Джулиани. Он забрал Браттона из транспортного управления и назначил шефом полиции города. Кстати, в Википедии написано, что именно Джулиани впервые применил Теорию разбитых окон. Теперь мы знаем, что это не так. Тем не менее, заслуга мэра несомненна – он дал команду развить стратегию в масштабах всего Нью-Йорка. Полиция заняла принципиально жесткую позицию по отношению к мелким правонарушителям. Арестовывала каждого, кто пьянствовал и буянил в общественных местах. Кто кидал пустые бутылки. Разрисовывал стены. Прыгал через турникеты, клянчил деньги у водителей за протирку стекол. Если кто-то мочился на улице, он отправлялся прямиком в тюрьму. Уровень городской преступности стал резко падать – так же быстро, как в подземке. Начальник полиции Браттон и мэр Джулиани объясняют: «Мелкие и незначительные, на первый взгляд, проступки служили сигналом для осуществления тяжких преступлений». Цепная реакция была остановлена. Насквозь криминальный Нью-Йорк к концу 1990-х годов стал самым безопасным мегаполисом Америки.

Айрат Галиулин

Несколько фактов, связанных с Нью-Йорком

1.Статуя Свободы и рука с факелом

Статуя Свободы задумывалась как подарок Франции к столетнему юбилею Декларации Независимости США, причём французы обязалась построить и установить статую, а американцы — пьедестал. К 1876 году ни то, ни другое сделать не успели, а сбор пожертвований, особенно в США, продвигался медленно. Однако во Франции уже была готова рука с факелом, и её для рекламы проекта привезли на Всемирную выставку в Филадельфии, а после окончания выставки перевезли в Нью-Йорк. Посетители за плату могли подниматься на балкон факела. Только через десять лет пьедестал был построен, и Статуя Свободы заняла своё нынешнее место.

2. Пилот-хулиган

В 1956 году Томас Фицпатрик в нью-йоркском баре поспорил с приятелями, что сможет добраться сюда из Нью-Джерси за 15 минут. Он отправился в Нью-Джерси, угнал небольшой самолёт из лётной школы и без огней и радио аккуратно приземлился прямо напротив бара. Фицпатрик легко отделался — его лишили лицензии пилота и оштрафовали всего на $100, так как владелец самолёта не стал выдвигать обвинения. Это не помешало ему повторить то же самое через два года, когда в другом заведении бармен отказался поверить в правдивость истории. Чтобы доказать её, Фицпатрик угнал другой самолёт из той же школы и снова удачно посадил его в Нью-Йорке, но в этот раз суд дал ему полгода тюрьмы.

3.Редкое слово

Однажды Финеас Тейлор Барнум, известный американский шоумен 19 века, решил, что посетители его «Американского музея» в Нью-Йорке слишком долго разглядывают экспозиции. Он приказал развесить указатели с надписями «This Way to the Egress», что переводится как «Это путь к выходу». Соль была в том, что слово «egress» — довольно редкое, гораздо чаще выход обозначается как «exit». Большинство посетителей думали, что эти таблички ведут к самой интересной выставке, но, следуя по ним, оказывались на улице.

4. Конкуренция небоскребов 

В Нью-Йорке 1920-х годов строилось много небоскрёбов, и несколько зданий претендовали в итоге на звание самого высокого в мире. Одним из них была высотка на Уолл-стрит, 40, строители которой незадолго до окончания работ изменили проект и вырвались вперёд в соревновании метров. Тогда конкурирующие архитекторы небоскрёба Крайслер-билдинг пошли на хитрость, тайно соорудив внутри строящегося здания шпиль высотой 38 метров. Операция по установке шпиля заняла всего полтора часа. Соперники оказались не готовы к такому повороту событий, а итоговая высота 319 метров позволила Крайслер-билдинг обогнать по высоте не только все небоскрёбы Нью-Йорка, но и Эйфелеву башню.

5.Желтая пресса

Термин «жёлтая пресса» возник в США в конце 19 века. К этому времени большую популярность приобрели две газеты — New York World и New York Journal, которые сделали ставку не на обычное освещение новостей, а на преподнесение читателям сенсаций и эмоциональную подачу материала. В 1895 году New York World стала публиковать комиксы Ричарда Ауткалта, полные сатиры и язвительных комментариев о политике, главным героем которых был мальчик в жёлтой рубахе. Через год Ауткалта переманили в New York Journal, и теперь уже обе газеты стали публиковать похожие комиксы. Именно поэтому журналисты более серьёзных изданий прозвали подобные газеты жёлтыми.