Предлагаемое вниманию читателей эссе посвящено жизни и творчеству одного из интереснейших художников ХХ века Хаима Сутина.

Из Смиловичей – в парижские салоны

Хаим  Сутин

   Давно отгремели залпы Второй мировой войны. Миллионы погибших остались на полях сражений. Никогда не забудутся ужасы, которые принес немецкий фашизм: Майданек, Бухенвальд, Бабий Яр…  Шесть миллионов евреев было уничтожено. Разрушены города, центры культуры… Памятники, простоявшие многие века в Европе, были обезображены и уничтожены войной.

   Во время войны люди мало внимания уделяли искусству. Когда гремят пушки, музы молчат… Однако война закончилась, стали восстанавливаться города, постепенно начали возвращаться к творчеству деятели искусства,.

   Следует отметить, что война пощадила Париж значительно больше, чем другие города Европы, однако война оставила тяжелый отпечаток в душах французов.

   7 июня 1947 года состоялось открытие Музея современного искусства. Это здание, спроектированное архитекторами Донделем и Обером, - типичный образец французской архитектуры 30-х годов ХХ в. В 50 залах размещаются произведения художников двадцатого века – четыре тысячи картин и полторы тысячи скульптур.

   Среди художников, удостоенных чести быть выставленными, – Шагал, Утрилло, Дюфи, Матисс, Руо. В музее расположилось также уникальное собрание интереснейшего художника двадцатого века, выходца из маленького еврейского местечка, Хаима Сутина.  Он принадлежал к числу талантливых молодых евреев, не имевших права жительства в крупных городах России; ему, как говорил Натан Альтман «легче было приехать в Париж, чем добиться разрешения жить за чертой оседлости». Вот он и оказался в Париже, в многоязычной среде художников, скульпторов, поэтов, среди парижской богемы, связав свою судьбу с многими талантливыми художниками - основателями новых направлений современного искусства.

СМИЛОВИЧИ. ВЫБОР ПУТИ

Хаим Сутин родился в 1893 году в небольшом местечке Смиловичи, неподалеку от Минска, в полуразрушенной деревянной хате с маленькими окошечками, выходящими в лес. Хата была обнесена разваливающимся забором, вокруг которого росли дикие яблони, вишни, сливы. Летом детвора срывала плоды деревьев, объедалась ими - это была единственная, доступная им еда. В придорожной пыли купались куры, а осенью дожди превращали дороги в грязное месиво.

   Смиловичи находились в изоляции от остального мира, и жизнь там текла по собственным законам. Туда не проникала никакая информация, никто не знал о том, что происходит в соседних губерниях, не говоря уже о мировых событиях.

   Отец Хаима был портным, он мастерил нехитрые одежды, в основном перешивая старье. Главная задача была - выжить и прокормить одиннадцать детей. Хаим, самый младший, болезненный, был вечно голодным. Иногда, летом или осенью, он убегал в леса и поля, прихватив с собой картофелину, кусок сахара и ломоть черного, непропеченного хлеба. Это был настоящий праздник для него. Мальчик был наедине с величием природы, и никто  не мог отобрать у него это богатство.

   Он не любил свой дом - его там частенько били; лишь голод приводил его туда. В маленьком полутемном помещении школы - так называлась тесная комната, в которой сидели грязные полуголодные дети, - ему было немного лучше чем дома: интересно было слушать, что говорит ребе; но и в школе его частенько колотили.

   Мать была добрее отца, но, загнанная жизнью, она часто срывала злость на Хаиме, хотя, жалея и раскаиваясь, ночью целовала его. Прокормить одиннадцать детей и двоих взрослых было ей  не под силу. Она, не выдержав жизненных испытаний, не достигнув и сорока лет, слегла и умерла, оставив сиротами многочисленное потомство.

   Хаим, желая уйти от страшной действительности, создавал свой мир, наполненный волшебными образами. В детстве на него огромное впечатление производил еженедельный шаббат. Он любовался старинным семисвечником, украшенным изображениями птиц и зверей, тенями на стене от зажженных свечей, его завораживали монотонные молитвы и покачивание из стороны в сторону, ритуальные песни и танцы. Маленький Хаим впитывал в себя всю эту атмосферу. Как потом, во взрослой жизни художника, ему это пригодилось! Он покорил мир своим непосредственным, детским восприятием действительности, своими наивными, точными рисунками.

   В детстве Хаим рисовал, используя любой чистый кусочек бумаги. Рисовал мелом, углем, обожженной палочкой. Отец считал это баловством и требовал, чтобы Хаим помогал ему в шитье. Особенно трудно было зимой, когда некуда было удрать - ни в леса, ни в луга, и вся огромная семья собиралась в одной комнате. Топить было нечем, тепло поддерживали дыханием. Хаим сидел на скамейке возле стола и шил при тусклом свете керосиновой лампы, слушая нескончаемые разговоры взрослых о том, как прокормить столько голодных ртов, как полицейские били евреев на воскресном базаре, о том, что в соседнем селе был погром.

   Почему? – задавался вопросами мальчик. Почему евреев бьют? За что они несут наказание? Это было невозможно понять, это вселяло страх.

   С этими вопросами он шел к единственному человеку, который его понимал и с которым он мог говорить - к деревенскому ребе, который заметил в мальчике способности к рисованию. Ребе поддерживал Хаима, подкармливал его, давал бумагу и карандаши для рисования.

МИНСК-ВИЛЬНЮС-ПАРИЖ

Когда юноше исполнилось шестнадцать лет, он, по рекомендации ребе, вместе с другим еврейским юношей Михаилом Кикоином, который был старше его на два года, поехал в Минск учиться живописи. Тамошний художник  Крюгер предлагал курс обучения живописи за три месяца.

   В Минске Сутин учился взахлеб, постигая науку живописи у художника, пусть и не очень профессионального. Но для юноши из глубокого захолустья болотистой Белоруссии открылся новый, прекрасный мир. Никто не заставлял его учиться - он жадно, взахлеб впитывал все, что ему преподавали. Уж очень не хотел возвращаться он опять в тесную хату и шить старье при свете керосинки.

   Спустя год  ребе организовал поездку Сутина и Кикоина в Вильнюс. Это было потрясение. Европейский город, где юноша увидел театр, пришел в Академию художеств, где познакомился и подружился с Пинхусом Кременем, тоже еврейским студентом. Хаиму Сутину разрешили посещать лекции в Академии, он был вольнослушателем. Обучение было нелегким, так как он не признавал общих правил, не любил отделывать рисунок, не любил копировать работы старых мастеров. Кроме того, он был болезненно чувствителен и самолюбив, не признавал ничьих замечаний.

   Помимо этого, он постепенно становился алкоголиком. Сначала это была шутка - его, полуголодного, попросту спаивали, давая на голодный желудок выпить стакан водки. Сутин, от природы хлипкий и болезненный, тяжело переносил алкоголь, затем привык и начал тяжело пить, разрушив этим печень.

   В 1913 году Хаим Сутин и Михаил Кикоин отправились в Париж. Пинхас Кремень поселился там годом раньше и подробно написал друзьям о том, как интересно живет в Париже большая коммуна художников. Они поселились на Монмартре, где Сутин познакомился со скульпторами Липшицом, Архипенко, Цадкиным, с Амадео Модильяни. Хаим Сутин сразу почувствовал себя своим в этой большой интернациональной компании. Действительно, они были очень дружны, эти талантливые молодые люди, преданные искусству. Поляки, испанцы, итальянцы, русские - они жили одной коммуной, делили радости и горести, мечтали о славе.

   Русская художница, известная под именем «Маревна», жившая в этой коммуне, вспоминала о том, как она впервые увидела Хаима Сутина. «Они всегда ходили втроем: молчаливый Сутин, улыбающийся Кикоин, очаровательный маленький Кремень. Однако из всех троих наиболее сильное впечатление на меня произвел Сутин. Он был одет в широкую блузу из льняного полотна и брюки непонятной формы - это все было как бы с чужого плеча. Так же как и одежда других художников, его блузы и брюки были запачканы красками. Он выглядел плохо. Он был сутулым, с короткой шеей. Его лицо было широкоскулым и темным. Он напоминал примитивные деревянные скульптуры, вытесанные топором. Редкие волосы, подстриженные на крестьянский манер, закрывали лоб. Глаза смотрели пристально и внимательно, они были черными и глубоко посаженными. Веки были красными и припухшими. Он причмокивал во время разговора и в уголках рта собиралась слюна. У него была приятная улыбка, но она обнажала гнилые зубы, изо рта все время шел дурной запах. Руки были маленькими, розовыми и мягкими, как у ребенка. Даже не верилось, что этими ручками он создает такие большие полотна».

 Какой подробный и точный портрет, не правда ли? Пожалуй, это единственное словесное описание Хаима Сутина, точно воспроизводящее его внешний облик.

Окончание следует