Елена Мищенко и Александр Штейнберг
ПРОМЕТЕЙ, УБИВАЮЩИЙ КОРШУНА
На высоком берегу реки Скукилс в Филадельфии разместилось здание Музея искусств, выдержанное в строгих классических формах, одно из наиболее величественных зданий города. Оно славится не только своей архитектурой – в нем хранится великолепная коллекция шедевров мирового искусства. Значительное место в экспозиции занимает скульптура. Есть поистине уникальные работы, например, «Балерина» Эдгара Дега.
Одна из скульптур сразу привлекла наше внимание великолепной композицией. Эта скульптура была выполнена в условной манере, хотя и сохранила реалистические черты. Многое в ней напоминало работы Пабло Пикассо и Фернана Леже. Еще более интересной оказалась трактовка темы скульптуры, которая называется «Прометей душит коршуна». Это было неожиданное решение античного сюжета: трагедия превратилась в триумф. Если учесть, что скульптура создавалась в 1943-44 годах, то можно понять, каким несокрушимым оптимизмом обладал ее автор. Он был уверен, что добро во что бы то ни стало победит зло. Создатель этого произведения – один из интереснейших мастеров нашего времени Жак Липшиц, человек блестящего таланта и очень интересной судьбы.
Много талантливых евреев покидали свои родные места и становились эмигрантами. Крупным художникам-эмигрантам приходилось зачастую уезжать во вторую эмиграцию. Их тянуло в центр мирового искусства – в Париж. Но с приходом фашизма появлялась дилемма: либо погибнуть в Париже, либо искать себе новое пристанище. Такова была судьба и замечательного скульптора Жака Липшица.
ТРЕТЬЯ РОДИНА
Освещенный первыми лучами восходящего солнца большой корабль медленно швартовался в нью-йоркской гавани. Статуя Свободы приветствовала очередную партию эмигрантов, которые прибывали в Америку с надеждами, планами, мечтами.
На палубах сгрудились пассажиры – в основном, это были выходцы из европейских стран. В толпе стоял человек, которому было суждено впоследствии стать выдающимся американским скульптором. Невысокого роста, коренастый, одетый весьма скромно, он ничем не выделялся из толпы, разве что взгляд был более внимательным. Но кто смотрит в глаза, когда уже настал июнь 41-го года и заголовки газет пестрят словами «наци», «война», «Гитлер»?!
Подали трап, и на берег вместе с женой Бертой сошел Жак Липшиц. В одной руке у него была папка с эскизами, в другой – небольшая модель его скульптуры «Полет».
До начала нацистской истерии Жак Липшиц жил в Париже. Однако когда нависла серьезная угроза со стороны фашистской Германии, Музей современного искусства в Америке послал своих представителей в европейские страны с целью предложить художникам, деятелям искусства покинуть Францию и эмигрировать в Америку.
Было нелегко разыскать Жака Липшица – он уединился в своей мастерской на юге Франции. До последней минуты он не мог решиться эмигрировать в Америку – он представлял ее как груду железобетона и говорил, что не сможет жить без сада, который окружал его мастерскую. Однако время, наступившее в Европе, не оставляло места для дальнейших раздумий, и Жак Липшиц принял единственно правильное решение.
Он был уже зрелым мастером, когда прибыл в Америку. Позади более тридцати лет жизни и напряженной работы в Париже, участие во многих выставках, более сотни завершенных скульптур, дружба с выдающимися художниками – Модильяни, Пикассо, статьи и рецензии о нем во французских журналах.
И вот вторая эмиграция, путь, столь типичный для многих евреев-выдающихся деятелей искусства, ученых. Америка принимает их под свое крыло. Среди них был и Жак Липшиц.
Первая скульптура, которую он создал по прибытии в Америку, так и называлась – «Прибытие». Это было символично.
Первые шаги в новой стране всегда трудны, а для Мастера, скульптора – это сопряжено с необходимостью выставлять свои работы. Ведь это так непросто – найти достаточно просторную мастерскую, материал для работы и многое, многое другое.
Липшиц въезжает в скромную студию на Вашингтон-сквер в Нью-Йорке. Через окна он видит много деревьев с раскидистыми кронами – он их так любил!
Спустя некоторое время, осмотревшись в новом для себя городе, Липшиц заводит знакомство с дилерами, которые помогают ему устроить первую выставку. Это был 1942 год, а годом позже выдающийся архитектор Оскар Нимейер предлагает Липшицу сделать скульптуру на здании Министерства здоровья и образования. Скульптор решает сделать фигуру Прометея, и она достойно увенчала замечательное творение Оскара Нимейера.
Работа заняла около двух лет. Попутно он создавал скульптурные группы «Надежда», «Песнь песней», «Путешествие Орфея».
– Скоро закончится война, Европа очистится от фашизма, я вернусь в свой Париж, – говорил Липшиц друзьям.
Он свято верил, что этот миг настанет. И мечта его сбылась. В июне 46-го он с женой улетел в Париж.
В своих мечтах о любимом городе Липшиц видел его неизменившимся, однако действительность оказалась намного сложнее. Он мечтал повидать прежних друзей, но одних уже не было в живых, другие эмигрировали, да так и не вернулись.
Его ближайший друг Хаим Сутин, отказавшийся уехать в Америку, умер в 1943 году. Макс Жакоб, с которым так много было связано, погиб в концлагере…
Спустя некоторое время после приезда Липшица в Париж, в Люксембургском дворце была открыта выставка «Мастера парижской школы». Среди произведений, демонстрировавшихся там, были и работы Липшица. Однажды он пришел на эту выставку и, слушая рассказ экскурсовода, вдруг почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Пикассо.
«Я не поверил собственным глазам. Мы бросились в объятия друг друга. Наши глаза были полны слез. Это было, как в мечте. Когда мы опять открыли глаза, то увидели, что вокруг стоят люди и смотрят на нас. Мы смутились, что так бурно выражали свои чувства при всех, и постарались поскорее исчезнуть».
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЮНОСТЬ
В начале прошлого века сотни юных поэтов, художников устремились в Париж. Из многих стран, но, в большинстве своем, из России. Еврейские юноши и девушки, обнаружив в себе дарование и непреодолимую тягу заниматься искусством, потянулись в эту «Мекку Прекрасного», как назвал Париж Игорь Грабарь.
В 1909 году из небольшого литовского городка Друскенинкай в Париж прибыл и Жак Липшиц. Ему было восемнадцать лет. Он был юн, застенчив, робок. Больше всего восхищался греческим искусством, в особенности, скульптурой.
– Когда я прибыли в Париж, я был совершенно необразован, – рассказывал Жак Липшиц. – Я ничего не знал, но я хотел быть скульптором. Почему? В детстве я пробовал что-то лепить из глины и рисовать. Я верил в себя, я был уверен в своем будущем.
Отец Жака Липшица был бизнесменом, постоянно занятым своими делами, бесконечными разъездами. Воспитанием детей занималась мать. Именно она привила детям любовь к прекрасному. «Мы постоянно росли в окружении музыки, поэзии – как русской, литовской, так и греческой. Мама нам читала вслух переводы «Илиады», «Одиссеи» и других поэм. Мы хорошо знали Библию. Искусство было святыней в нашем доме».
Именно она, мать Жака, решила проводить своего старшего сына в Париж, чтобы дать ему возможность найти себя, выразить себя в творчестве. Поддерживаемая друзьями-скульпторами, их советами, она без разрешения отца отправила сына учиться в Париж. Вместе с материнским благословением и массой полезных советов она вручила ему небольшую сумму денег из ее собственных скромных сбережений, которая должна была ему помочь в первые месяцы.
Жак пошел учиться в Школу Изящных Искусств. Скульптуре его учил Жан Антуан Энгельберт.
«Это было очень трудно сначала. Но постепенно я нашел себя и работал действительно очень много. Я лепил, рисовал, посещал лекции в музее. Но меня очень угнетала тоска по дому, особенно я скучал по маме», – вспоминал Жак.
Несколько позже, когда отец смирился с тем, что Жак посвятил себя искусству и жил в Париже, из дома начали поступать небольшие суммы денег, Жак смог оплачивать свое обучение, но на еду не всегда хватало денег, однако он был горд тем, что учится в Школе Изящных Искусств.
В 1912 году, спустя три года после прибытия в Париж, Жак участвует в выставке в национальном Салоне Изящных Искусств. Великий Огюст Роден посетил выставку и высказал своё восхищение работами молодого Липшица.
Годом позже Липшиц снял студию на 54-й улице Монпарнаса. Первую ночь он не мог заснуть – монотонные удары молотка не давали сомкнуть глаз.
– Я спросил консьержку: «Кто там шумит?» Она сказала: «Это Бранкузи». Но я не знал, кто это. Я даже не знал, что он скульптор. «Где можно увидеть его работы?» Она сказала: «Иди на кладбище Монпарнас и посмотри его памятники». Я пошел, увидел и понял, что только вот так, большим трудом можно чего- либо достигнуть. Впоследствии мы подружились с этим бородатым, добрым человеком, который так много ночей не давал мне заснуть, неустанно работая.
Париж, сама его атмосфера, делали очень много для становления творческой личности. Музеи, выставки, даже знаменитые «блошиные рынки» приносили много пользы его творчеству.
По воскресным утрам Жак Липшиц любил ходить на эти вещевые рынки. Он рылся в груде вещей и находил многое, что впоследствии составило его коллекцию. Это тоже было хорошей школой – он нашел рисунки Руссо, Утрилло, Гойи, а позднее и Микеланджело.
Он познакомился со многими молодыми художниками, имена которых впоследствии составили гордость мирового искусства. Его друзьями стали Леже, Дерен, Ривера.
Именно Ривера познакомил его с Пикассо – он взял молодого скульптора с собой в мастерскую уже тогда знаменитого Пабло. В мастерской никого не было, когда они пришли, однако дверь была открыта. Ривера показывал Липшицу все вокруг, объясняя каждую вещь с огромным энтузиазмом и гордостью – так, как будто это были его собственные работы. Восхищение работами Пикассо было огромным. Затем Ривера подвел Липшица к небольшой бронзовой скульптуре, которая к тому же была великолепно раскрашена, и сказал ему: «Вот это скульптура!» Это звучало так, как будто Ривера хотел сказать: «Посмотри сюда, молодой человек! Это – искусство, а то, что делаешь ты, ничего общего со скульптурой не имеет». Однако Липшиц решил не ссориться с Риверой, а спросить Пикассо, почему скульптура раскрашена.
Когда в мастерскую приехал Пикассо, Ривера представил ему Липшица, и Пикассо очень тепло приветствовал молодого скульптора. Он провел с ним много времени, показывая и объясняя свои работы.
Затем Липшиц его спросил: «Месье Пикассо, объясните мне, пожалуйста, это скульптура или живопись?» – и указал на бронзовую скульптуру. Пикассо нахмурился и спросил: «Неужели вы не знаете разницы между скульптурой и живописью?» Разгорелся спор, после которого они все-таки расстались друзьями. Двумя днями позже Пикассо посетил мастерскую Липшица, и с тех пор эти два великих художника навсегда подружились.
Летом 1914 года Ривера организовал поездку на Майорку для группы художников. Липшиц был среди них. Они жили в бунгало. Для Липшица это был настоящий рай. Он радовался солнцу, голубому небу, морю – всему, что окружало его.
Ни одно яркое впечатление не проходит для художника впустую – это отражается в его творчестве. Именно здесь, на Майорке, Липшиц увлекся примитивной скульптурой, много резал по дереву.
После отдыха на Майорке они приехали в Испанию. Остановились в Толедо, где Липшиц открыл для себя творчество Эль Греко, который стал его любимым художником. В Мадриде он регулярно приходил в музей Прадо и проводил часы перед шедеврами Эль Греко, Гойи и Тинторетто.
Испанские друзья представили Липшица популярному матадору Хоселито. Часто их видели вместе, и скульптор, смеясь, рассказывал: «Я перестал быть собой, я стал лишь тем, кто был с Хоселито». Он делал наброски корриды, лепил скульптуру матадора.
По возвращении в Париж работа продолжается. Художник, обогащенный новыми впечатлениями, работает над кубистическими скульптурами, находясь под сильным впечатлением от работ Пикассо.
Это был сложный период в жизни художника- период становления и нахождения собственной индивидуальности.
Весной 1917 года он женится на Берте Китросеер, поэтессе. Свадьба была тоже «кубистической»- никакой пышности, только скульптуры и скромное угощение.
Жак Липшиц хотел, чтобы Модильяни сделал портрет его жены. Амадео спросил: «Ты знаешь мои условия? Десять франков за сеанс и бутылка бренди».
«На первый же сеанс Амадео пришел с комплектом рисовальных принадлежностей и большой бутылкой бренди,- рассказывает Липшиц. Он начал рисовать довольно странным образом: прежде всего рисовал галаза, а затем все вокруг них. На следующий сеанс он принес старый холст, на котором уже кто-то рисовал, и начал писать портрет поверх предыдущего рисунка. Был час дня, когда он начал писать портрет. В пять он объявил, что рисунок закончен. Однако я хотел заплатить ему больше, чем за несколько часов работы и сказал: «Знаешь, я люблю, когда рисуют медленно. Постарайся продлить сеансы, сделай больше работы». Моди понял мои намерения и сказал: «Хорошо. Если хочешь, я приду снова». Так он приходил в течение двух недель. Я думаю, что он никогда не работал столь долго ни над одним портретом».
Модильяни отдал Липшицу, наверное, около пятнадцати эскизов к этому портрету. Однако скульптор отдал ему обратно почти все, оставив на память себе лишь несколько. Однажды к Жаку пришел его друг, русский поэт, и сказал, что находится в трудном финансовом положении. Жак, который был сам не намного богаче, сказал: «Ты знаешь, денег у меня нет, но есть несколько рисунков Модильяни. Возьми их. Может быть, они тебе пригодятся.» Он дал ему два рисунка. Один из них находится сейчас в Метрополитен Музее, другой- в Музее современного искусства Гуггенхейма.
20-е годы были нелегкими для Липшица. У него не было дилера, не было покупателей. Обстоятельства так складывались, что , порой, не на что было купить еду и материалы для работы. Он обессилел физически и не мог продолжать работать.
Окончание следует
