Былое

Из рассказов моего деда о войне

Атака

 "А видал ты вблизи пулемёт или танк? А ходил ли ты    скажем в атаку?"

 Владимир Высоцкий

Сейчас много выпускают фильмов о войне и во многих есть ключевой момент - как советские солдаты идут в атаку. И меня заинтересовало, а как оно было по-настоящему? Откуда постановщики фактуру берут? Ведь очевидцев совсем мало осталось. Не получается ли как в повести Михаила Веллера "Оружейник Тарасюк", где главный герой спрашивает: "А ваши эксперты хоть одного барана зарезали?"

Мой дед ходил в атаку 3 раза. Я хотел давно об этом написать, но останавливало что-то. А вот недавно осознал, что именно. Сейчас многие пишут о тех событиях, и не то чтобы я не верил писателям и ветеранам, но прошло много лет, и возникает непроизвольный вопрос "а был ли мальчик?" Деду я конечно верю, но если уйти от эмоций и подойти сo здоровым скептицизмом, как доказать, что его воспоминания - это не "одна бабка сказала?" Понятно, что не всё можно обосновать, но тем более, мне кажется, ценны именно те воспоминания, которые можно подтвердить из независимых источников. А посему:

https://pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie19201522/ (его наградной лист именно за конкретную атаку).

https://litlife.club/br/?b=243704&p=39 (воспоминания генерал-полковника Галицкого, Ивана Павловича - нижняя часть страницы).

Так что с его рассказа теперь мы все вместе сможем сходить в атаку (правда, предусмотрительно не покидая комфорта дивана). Пересказываю, как он рассказал мне. Рассказ от первого лица, лейтенанта, комвзвода сапёров.

"Вообще-то я сапер. Нам в атаку не положено ходить. Мосты навести, мины поставить или минные поля расчистить, это да. Часто делать проходы посылали. Обычно в ночь перед атакой ползли мы на минное поле, задание простое - обеспечить проход. И формула проста: 1 взвод - это 4 отделения, каждое отделение - это проход в 10 метров шириной. От нас и до колючки. Мины сняли, проход метками обозначили, до колючки доползли, разрезали, проход обеспечили, и кто живой, назад ползёт. Сколько пришлось километров поползать с мая 1942, не пересчитать.

А мне много ползать приходилось. Если атака небольшая - то посылают проходы делать взвод, если побольше - два. 40-80 метров прохода обычно хватает. Комроты, конечно, сзади остаться может, вся рота редко на задание идёт (например когда большая атака планируется), а взводный идёт всегда, меньше же взвода не пошлют. Лейтенант шишка небольшая, тоже снимаешь мины, проволку режешь и ползаешь между отделениями всё время, оберегаешь новичков, учишь, а как же иначе? Но я везучий. Обычно после такого похода бойцов 8-10 взвод терял, а я по 2-3. Везло долго, почти полтора года. А солдаты-то видят, что со мной везёт и охотнее идут. И ротный тоже это видит, ему тоже легче. Вот и посылали меня часто, ну и у меня на мины чуйка появилась.

А тут в атаку решили нас бросить, не знаю зачем. Хотя и до того мы уже один раз ходили, потеряли много. Пополнение дали, да необстрелянных совсем. А до немцев не близко, метров 800 и бежать на высоту 244.3 у деревни Матвеевщина. Погано, что поле не дали разминировать перед атакой, а идти всем батальоном. Понятное дело, поляжет там много, не добежав даже до немцев.

Конечно перед атакой агитаторы приходили, про важность задания говорили. В партию звали, многие заявления подали. Я? Нет, я подал не тогда. В партию я в ступил в октябре 43-го. Прямо перед заданием когда меня ранило. Расскажу потом... Перед атакой водки дали, как положено, правда я не пью, так глоток со всеми сделал. Раздали щитки. Хорошо, что я в атаку уже один раз ходил, знал о них. Щитки от пуль должны защищать, но не помогают они ни черта. Если осколочек или по касательной - ещё ничего, а вот если пуля прямо летит, то прошивает, сколько раз сам видел. Oни все одного размера, а ежели ты небольшого роста, как я, то нижняя часть пока бежишь, по ногам и бейцам бьёт. После первой атаки, кто поменьше ростом, в раскорячку потом ходили: сплошной синяк ниже пояса. Но щитки сложить можно, получаются они, как бы, двойные. То есть грудь защищена, а живот открыт. Но тогда хоть бежать можно, и если пуля в грудь попадёт, то не прошьёт наверняка. А на животе всё равно ППШ висит. Я своему взводу объяснил, и сам подвязал.

Вообще в атаку бежать тяжело, конец августа, жарко. Хоть и не далеко, но в горку и в сапогах. В первый раз бежали когда, тоже были с нами новички, они даже портянки завязать толком не умеют. Не поверишь, они за те несколько минут бега себе ноги сбили. Так я всех в своём взводе, особенно новых солдат, ноги показать велел. Ведь не остановишься, не поправишь во время атаки. Ну и тяжесть конечно, килограмм 15, если не больше. Щитки, каска, ППШ с запасным, 4 лимонки, ТТ, и у меня ещё нож трофейный был. Парабеллум? Нет, тогда ТТ был. Парабеллум я чуть позже достал.

Говорю своим: поле неразминированное, вы за мной, за сержантами, да за Макаровым бегите, мы мины чуем. Макаров хороший мужик, мой замкомвзвода. Мы с ним с мая 1942 вместе. Он меня потом, когда ранило в октябре 1943 его, из-под огня вытащил. Без него погиб бы, конечно, да я и рассказывал тебе уже.

И с утра, 28-го августа 1943, накрыли наши артиллеристы немцев. Да, в фильмах показывают, что без артподготоки в атаку бегают. Может и было так где-то, но я в атаку так не ходил. Долго стреляли, минут 40, а может и дольше. В голове всё крутилось, побольше дайте, жалко вам, что ли. Сильно стреляли, я уж думал, и не осталось там у немцев ничего и никого.

По сторонам смотрю. Солдаты мои в напряжении, крестится, кто постарше. Там друзья мои, тоже взводные, Вася Зайцев и Коля Куприянюк, и ротный мой, Юра Оккерт, лица как свинцом налитые, глаза горят. А потом сигнал подали ракетой, и мы поднялись и побежали. Боялся я, что солдаты, те что не обстрелянные, не встанут. Но встали все, как один.

Cтрах? Нет, знаешь уже страха не было. Отбоялся. И если честно, себя уже похоронил, просто не думал живым вернуться. Сколько раз на минное поле ходил, да уже в атаке был один раз. Но одного да, боялся. Что мамa и отец не узнают, где я погиб. Я уже их тогда нашёл и писал часто. А как же, скучал сильно, я же их 3 года не видел. А тут перед атакой не успел. Вот за это боялся, не увижу больше их.

И побежали, а немец как ломанёт по нам. И из пулемётов, и из миномётов, и с одного краю даже из пушек стреляли. Откуда взялись, ведь так наша артиллерия била. А мысль одна: добежать бы. Иногда оглядываюсь, как там мои, бегут ли? Сержанты бегут, и солдаты за ними, и Макаров слева топает и пыхтит как хряк, забавно так. А справа, от меня чуток впереди Х-ко бежит. Это особист наш, капитан, и какого хрена он попёрся, не знаю. О покойниках, конечно, плохо не говорят, но нехороший человек. Он с одной врачихой из медсанбата жил, плохо с ней обращался.

Бежим мы, я больше на поле смотрю, где мины могут быть, и где чувствую, обегаю и взвод за Макаровым и мной. А немец лупит и лупит, и вдруг меня теплым обрызгало… Кровь. Я голову поднял и как в медленном кино... Х-ко голову снесло напрочь, а тело бежит. Несколько метров. Вот тогда стало страшно. Сколько лет прошло, а до сих пор снится. Бежали, думаю, минут 15. Добежали до окопов, а там уж кому как повезло. Кто на немцев нарвался, так тот из ППШ и в рукопашную. Мне не довелось. Я тоже несколько немцев увидел, но даже стрелять не довелось, они сразу оружие бросили. Оставил пару солдат охранять их и со остальными вперед.

Только из окопов вылезли, а тут по нам пулемёт как даст, мы залегли. А он лупит и лупит. А нам же приказ деревню Матвеевщину брать. Я сержантам кричу, чтобы они своих ребят влево и вправо вели, а сам с отделением залегли, и огонь открыли, чтобы немца отвлечь. Ну и ребята не подкачали, я говорил, что у меня сержанты хорошие были. Гранатами заткнули его, никого даже не задело.

А потом до деревни добежали, и окраину заняли быстро. Немцы сначала из окопов в деревню побежали, но мне моему взводу опять повезло. Пару гранат бросили, пару раз из ППШ пальнули, так немцы особо даже и не сопротивлялись. Как мы приблизились, сразу сдались. Только мой взвод человек поболе дюжины в плен взял. А тут мой ротный, Юра Оккерт, откуда не возьмись, появился. Говорит, “пленных много, нам остаток деревени отбивать надо. Бери несколько солдат и всех пленных, что взяли, в штаб бригады отведи, а пока твои ребята с Куприянюком будут.”

До штаба бригады было километра 3-4. Пленных человек 30, всё боялся, что на нас бросятся, ведь всего лишь я и 4 солдата, но они мирно шли. Понурые конечно. Пока пленных пригнали туда, сдали дежурному в штабе бригады, обратно пришли, часа два прошло. Деревня уже вся наша была. Вот и вся атака.

Что спрашиваешь? Нет, не думаю, что кого-то убил, да всего пару очередй из ППШ дал и две лимонки кинул. Такая вот атака, все бежали, и я бежал. Все стреляли, я стрелял. А за что орден дали, и сам не знаю. До того, как ты наградной лист прочитал, я вообще думал, что орден за проходы дали. Наверное дали потому, что почти все взводные получили. И ротный тоже получил".

Вот собственно и всё. А, забыл детальку одну. Его взвод потерял за всю атаку лишь пару человек ранеными. А остальные... каждый третий боец из 3-го батальона 1-ой ШИСБ на той высоте 244.3 остался навсегда. Около никому не известной деревни Матвеевщина.

Наилучший ужин

"В конце января 1944-го выписали меня из госпиталя. Ну ты знаешь, я в Свердловске после ранения лежал. Меня, естественно, на формирование отправляют, но я упросил, чтобы мне позволили родителей навестить, и дали мне пару дней. Они примерно 250 км от Свердловска, около станции Лопатково, в эвакуации жили. Одна сестра на врача в Свердловске училась, а остальные сестры и родители там находились. Отец кузнецом работал, там мастерская была при колхозе, делали сани и лыжи для фронта. Работа тяжелая, а зарабатывал очень мало, но не жаловались.

Родителей не предупредил, что приеду. Да и как предупредить-то? Купил подарки на рынке, платки для сестер и матери, отцу шапку. И на поезде доехал, благо от Свердловска поезд шел, чтобы день с ними провести. Приехал и ужаснулся. Халупа, одна комнатушка, потолок головой задеваешь, они там вчетвером. Все ободранные, одежка - заплата на заплате, холодно (дрова экономили). А главное - еды то почти совсем нет, лишь несколько картофелин, чуток крупы, и полбуханки хлеба. Карточек же еле-еле хватало на еду. И зачем я эти тряпки вёз, лучше хлеба бы купил. Говорю, я же вам 40% от оклада (больше нельзя было тогда) отсылаю? А они мне: “Так что на них купишь, цены знаешь какие. Ты присылаешь около 400 рублей, вот это стоимость буханки хлеба на рынке. Да и всё мы сестре твоей в Свердловск отсылаем, она студентка, ей нужней".

Я вижу, отец места не находит. Кузнец, хозяйство всю жизнь вел, а тут даже сына, что из госпиталя выписался, накормить нечем. Вижу, отец собирается. "Ты куда?" "Сейчас вернусь". Ну, положим, вернулся он не сразу, а через час, но счастливый. Говорит, я к председателю колхоза ходил. Сказал, как же так, сын-орденоносец приехал, с фронта, с госпиталя. Что я на стол поставлю, чем кормить? Председатель покряхтел и выписал мне аж 3 кило бураков (сахарная свекла). Мать как засияла. Суп сварила, ну, а хлеба полбуханки у нас было. Господи, какой же вкусный ужин был. А потом чай пили почти всю ночь, бураки вместо сахара, они же сладкие. А главное, с семьей вместе, пол-дня и целую ночь, под одной крышей. С мамой, с папой, с сестрёнками. Это же надо, какое счастье. Будто и войны нет.

А наутро я уехал. Мать сказала, "ты вернёшься." И я обещал, "вернусь", сказал. И вернулся, обещание сдержал. Правда, увидел я их снова лишь уже в 46-oм. Вот сколько с тех пор ужинов я съел, сколько чаев испил, a более вкусного так и не было. А ты говоришь, вино..."

A>Ю.Л.Ш (Филадельфия)